Литература

Куда делся советский поэт-школьник после впечатляющего дебюта?

В детстве я очень любил вот такую книжку. «Тетрадь Володи Лапина» называлась она.

Содержание мне не то чтобы нравилось, хотя все стихи оттуда я запомнил и с удовольствием декламировал.
Но «Тетрадь Володи Лапина» столь ярко проиллюстрировали Анатолий Елисеев и Михаил Скобелев, что картинки я  рассматривал много раз. Даже первое желание пойти в школу, было вызвано школьной формой героя (хотел такую же).

фото с сайта olgadrozdenko.ru

Читать я тогда не умел, а взрослые аннотации при чтении пропускали (правильно делали). Потому лишь недавно довелось узнать, что сочинил эту книжку реальный школьник Володя Лапин (1945-2005).
Куда ж он, после столь впечатляющего дебюта (книга в 16 лет громадным тиражом да в центральном издательстве) подевался?

В литературу Володю ввел тезка Глоцер. Мальчик занимался у него в литературном кружке при детской библиотеке имени Ломоносова.
Глоцер показал стихи Володи патриархам Маршаку и Чуковскому. Те впечатлились. Особенно Корней Иванович, процитировавший стихи юного Лапина в  выдержавшим не одно переиздание бестселлере «От двух до пяти», отметив «безупречный ритм и точную рифмовку».
Вот одно из этих стихотворений:

ВЕСНА
Лопнуло терпенье:
Пенье ручейков,
Первых листьев пенье
Пение без слов.
Птиц весенних пенье.
Нет, нельзя терпеть!
Лопнуло терпенье:
Хочется запеть!

Апофеоз признания Лапина случился в 1961 году. Книга шестнадцатилетнего автора увидела свет.

Надо заметить, что у Володи Лапина отсутствовало (в опубликованных стихах, по крайней мере) такое качество как особо лакомая для взрослых «недетская серьезность». Это не Ника Турбина, нет. Это наблюдательный ребенок с мировоззрением, не выходящим за рамки веселого детства.

Когда детство закончилось, Лапин поступил на филологический факультет МГУ, но долго там не проучился. Три года вел раздел детских стихов «Кораблик» в журнале «Пионер» (хорошее, кстати, было дело этот самый «Кораблик»). Но и оттуда его как-то быстро «вычислили».
Следующая книжка у Лапина вышла только в 1976 году.

Отчасти такая «задержка» обусловлена участием Лапина в диссидентском движении. Его подпись стояла под письмами в защиту Амальрика, Горбаневской, Солженицына, Буковского. Самостоятельно Лапин отличился, послав в Верховный Совет СССР письмо против смертной казни.
Кто ж будет такого печатать?

Это одна сторона медали.
Есть и другая.
Выйдя из «детских штанишек» Лапин в поэтической иерархии стал одним из многих. Как правильно заметил Глоцер:

«Но наступила ломка голоса. И не сразу Владимиру Лапину удалось обрести уже другой свой голос, во взрослой поэзии».

Свой голос если и был обретен, то оказался тих (свою деятельность правозащитника Лапин в стихи не тянул) и малозаметен на общем фоне.
Хотя попадались строчки прелестные:

Я хочу, чтобы время бежало
Словно быстрые-быстрые лыжи
Проживу я тогда очень мало,
Но зато очень много увижу.

В семейной жизни Лапину пришлось пережить драму.
Он женился на дочери писателя Эммануила Казакевича, которая была на девять лет старше.
В браке родилось двое прелестных детей.
Вот это стихотворение 1972 года, мое самое любимое у Лапина, словно пытается заговорить трагедию.

Сегодня дети мои были заняты делом:
Машенька пела, Павлик обдумывал тайну дыры,
Которая (это уж я говорю) старей самого ковра;
Потом они превратили стулья в корабль, —
Сирена ужасно гудела
И даже мне диктовала условья игры.

Под окном собрались новобранцы,
Подкатил грузовик, засвистели,
Выкликали фамилии, приобщали к разлуке разгул;
Мелкий дождь навести монотонность рискнул,
Чтобы люди сумели серьезней во всем разобраться,
Но достиг ли он цели? —

Нет: всё тем же раскатистым гвалтом
Завершалось прощанье;
Кто-то кричал “ура”,
Кто-то, перевирая слова и мелодию, распевал там,
А после толпа за машиной бросилась со двора.

В нашей квартире тихо. Маша взяла с табурета
Оранжевый карандаш — и впервые
Нарисовала утят;
Не очень понятно — сидят они или летят,
Но ясно, однако, что это —
Живая картинка и сами утята живые…
Ох вы, дети мои! В жизни будут нелегкие главы,
В ней так мало простого!
Неизвестно кого, но от полного сердца молю:
Ни военных трагедий, ни воинской славы,
А простора — и только простора,
Боже, дай кораблю!

Через два года Евгения Казакевич умерла, оставив поэта с двумя малолетними детьми.

С перестройкой Лапина, как «пострадавшего» могли поднять на щит. Но слишком уж незаметным он для этого оказался. Время требовало декларативных лозунгов, шапкозакидательства, разоблачений. Лапину все это было чуждо. Он культивировал гражданское мужество, а не опьянение воздухом свободы.

Выпустил в 1993 книгу «взрослых» стихов «Сверчок».
В 2001 еще одну.
«Тон» она называлась.

Умер, едва справив шестидесятилетие.
Вышел на улицу за сигаретами и упал.
«Скорая» опоздала.

А «Тетрадь Володи Лапина» недавно переиздана «Ониксом».
И это есть правильно.
Хорошая. Добрая. Красивая книга.

Похожие статьи

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *


Срок проверки reCAPTCHA истек. Перезагрузите страницу.

Кнопка «Наверх»